Анжелика Парфенова
Участница конкурса «Авиа Мисс 2025»
Анжелика (Лика) Парфенова — это целеустремлённый и разносторонний человек, чья жизнь полностью посвящена авиации и космосу. Она прошла путь от инженера, создававшего тренажёры для истребителей, до пилота гражданской авиации и участника сложнейших космических экспериментов, включая годовую изоляцию в проекте Sirius-23. Её сила — в невероятной увлечённости своим делом, стремлении к постоянному развитию и желании вдохновлять своим примером новое поколение.
На пути к звёздам: Как преодолеть земное притяжение
Анжелика, ваш путь в авиацию начался с инженерной работы на РСК «МиГ». Как опыт создания тренажёров для истребителей помог вам, когда вы сами сели за штурвал пассажирского самолета?
Мой путь в авиацию начался раньше. Сначала я вообще в 16 лет поступила в авиационный техникум в Кумертау, это при Уфимском государственном авиационно- техническом университете (УГАТУ), и училась на специальности «информационные системы». Проучившись там год, я поняла, что хочу идти дальше, хочу поступить в университет. Уже во время второго курса я параллельно училась ещё и в вечерней школе, сдала там ЕГЭ, получила аттестат за 11-й класс и стала поступать в МАИ на аэрокосмический факультет. В техникуме надо учиться четыре года, я отучилась два года и дальше учиться не стала, пошла в вуз сразу. Почему на аэрокосмический факультет? Потому что я загуглила, как стать космонавтом, уже в том возрасте, лет в 17-16. Определилась, что мне интересно это направление, и поняла, что космонавтами сейчас становятся в основном инженеры авиакосмической отрасли. Во время университета я хотела работать по специальности, чтобы у меня был какой-то стаж, инженерная практика, и устроилась на РСК «МиГ», в конструкторское бюро, в отдел, где делали тренажеры. И да, это был мой первый опыт полёта за штурвалом именно в рамках работы, и я этим была очень впечатлена. Также я поняла, что инженерное дело мне, конечно, интересно, но летать я хочу больше, и уже на старших курсах поступила в Сасовское лётное училище.
Вы работали вторым пилотом на Дальнем Востоке. Что было самым сложным и самым романтичным в полетах в том регионе?
После учёбы я пошла работать в Хабаровские авиалинии. Если честно, было сложно устроиться в то время в большую авиацию. Ну и плюс малая авиация, L-410, — это очень хороший опыт в непростую погоду, в непростых географических условиях Дальнего Востока. Самым сложным я уже, в принципе, озвучила. Самое романтичное было летать в такие отдалённые населённые пункты нашей страны, как Аян, Нилькан, Советская Гавань, где живут всего лишь несколько тысяч человек, а то и сотен. И видеть совсем другой мир, другой, немножечко даже менталитет, и такие очень ненаселённые регионы. Ну, просто было для меня невероятно интересным.
Вы называете себя «пилотом, стремящимся в космос». Для вас пилотирование самолета — это конечная цель или одна из ступеней на пути к космосу?
Я, конечно же, стремлюсь в космос, но мы не знаем, пути Господни неисповедимы, как всё сложится. Поэтому я считаю пилотирование уже сбывшейся мечтой. Ну, конечно, мне в нём есть куда расти, очень даже большой путь предстоит. Но стремиться в космос я не перестану. И это на данный момент моя цель номер один.
Вы участвовали в годовом эксперименте SIRIUS-23. Что оказалось самым неожиданным психологически за эти долгие месяцы изоляции? С какими трудностями столкнулся ваш экипаж, которых вы не ожидали?
Да, я участвовала в эксперименте Sirius-23, 366-суточная изоляции. Самым сложным психологически было ограничение общения. У нас не было интернета, не было телефонов, и было всего несколько личных контактов, которым мы могли писать на почту, и это было тоже не в онлайн-режиме, а два раза в день. Мы могли отправлять письма и также по определённому расписанию их получать. Но, тем не менее, у нас были внештатные ситуации. Было так, что даже месяц не было почты, письма приходили одно в месяц. И это, наверное, было самым сложным, такая вот изоляция от мира. Всё-таки наш эксперимент имитирует не только лунную базу, но в какой-то степени готовит человечество к полётам в дальний космос, и условия по связи были гораздо сложнее, чем на МКС. Наверное, такая проблема со связью, внештатная ситуация, одна из самых сложных для нашего экипажа. Но также были трудности прогнозируемые. У нас были депривации сна по 36-38 часов, и во время этого мы получали грузовой корабль. Грузовые корабли у нас были всего лишь четыре раза за год, где мы получали провизию, оборудование, подарки от близких. Далеко не всё проходило строгий отбор, так сказать, «в космос», не всё приходило, что мы просили у родных, в том числе. Это тоже иногда расстраивало. Но глобально, это одна из физически сложных, но и психологических для команды, для экипажа, частей нашей работы. Причём не спать одну ночь в земных условиях гораздо проще, чем в изоляции. Во-первых, там много ограничений, нельзя было сладкие какие-то батончики, ну, их было и так немного на корабле. Но в целом, в депривацию сна нельзя чай, нельзя кофе, нельзя какао было в эти дни, по причине того, что нужно было двигаться на собственных ресурсах. Ну и плюс в циклограмме были и свободные часы, которые нужно было как-то самому себя бодрить.
Расскажите о роли бортинженера в таком эксперименте. Чем его задачи отличаются от задач пилота, и почему вы выбрали именно эту «профессию» внутри миссии?
Космический полёт в целом очень отличается от полёта на Земле, в небе, потому что во многом он проходит в автоматическом режиме. У нас не было там задач, например, стыковки корабля, они также автоматически пристыковывались. На деле, просто в модуль, который закрыт от нас, загружали всё, что к нам приходило на корабле. Задача бортинженеров была: следить за работой оборудования, за техникой безопасности при его использовании, ремонт при необходимости. И также вся система жизнеобеспечения, контроль параметров среды, в том числе. Профессию внутри экипажа я не выбирала. У нас были отобраны кандидаты в испытатели на этот проект. Нас было 10 человек, и во время обучения и подготовки уже выбрали 6 человек. Специальности были разные: были врачи, инженеры, учёные, пилот — я одна была. И уже потом, в зависимости от экипажа, который набрался, распределили роли в экипаже, и в зависимости от образования, бэкграунда каждого человека.
Эксперимент «сухая иммерсия» — это пять суток в условиях, имитирующих невесомость. Что вы чувствовали физически и морально после возвращения к нормальной гравитации?
Эксперимент «сухая иммерсия» — да, это пять суток в условиях, имитирующих воздействие невесомости. На деле человек лежит в воде, и от воды его отделяет тонкая резиновая мембрана. Но этот эксперимент не изоляционный, психологически, то есть есть телефон, есть связь, и он проще в моральном смысле, но сложнее в физиологическом. Первые двое суток организм адаптируется к условиям невесомости, расслабляется позвоночник. У меня лично болела поясница, у кого-то может шея болеть. Ну, в целом, присутствуют болезненные ощущения в теле, связанные с адаптацией, и отсутствует какая-либо опора — ты не чувствуешь ни стенки бассейна, потому что они далеко, ни дна, ничего. То есть единственное, что ты чувствуешь, — это вот эту боль. И в момент, когда нет каких-то методик, не приходят люди, не берут у тебя кровь, не бьют током, то ты вообще остаёшься с ней один на один. И, наверное, это самое сложное в этом эксперименте. Но через двое суток происходит полная адаптация, и ты уже расслабленно находишься в воде, по сути. Во время нахождения человек обычно становится выше, я тогда на 2 см стала выше, но уже на Земле снова обратно, так сказать, «стаптывается», позвонки встают на свои места, и также человек весит меньше во время эксперимента по причине того, что вода перераспределяется в организме. Ну и морально после возвращения я не чувствовала каких-то сильных изменений, потому что от жизни не была оторвана. Я скорее чувствовала физически: всего лишь пять суток, но мышцы заметно ослабли, и было неожиданно, что то, где мне требуется всегда какое-нибудь маленькое усилие, требовало больших. Но через месяц уже произошло полное восстановление.
Какой из трех экспериментов («сухая иммерсия», АРФА, SIRIUS-23) дался вам лично сложнее всего и почему?
Из экспериментов «сухая иммерсия», АРФА и Sirius-23, ну, конечно же, сложнее дался Sirius-23, потому что это самый долгий эксперимент, самый изолирующий тебя от общества и, в целом, много меняющий. АРФА у нас была в рамках Sirius-23, то есть наш экипаж во время подготовки сначала находился в гиппмагнитной среде какое-то время, а потом уже одна из ВКД (внекорабельных деятельностей) у нас также проходила в АРФЕ.
Вы — наставник в аэрокосмической школе. Что вы считаете самым важным донести до детей, которые, возможно, станут следующим поколением покорителей космоса?
Про аэрокосмическую школу: я считаю, это вообще отличной возможностью для детей, которые в целом задумываются об авиации, о космосе, о науке, возможностью посмотреть, что это реально, пообщаться с людьми, которые этим занимаются. К ним приезжают известные учёные, инженеры, космонавты, и они могут с ними пообщаться и узнать, какие конкретно шаги им нужно сделать для достижения своей цели, и также какую-то мотивацию получить, вдохновение. И даже немножко жалею, что у меня такой возможности в моём подростковом возрасте не было. Поэтому, думаю, основная мысль — это то, что нужно идти вперёд за своей мечтой, всё реально.
Ваш девиз: «Вперёд — к космосу!». Что лично для вас означает эта фраза? Это про технологический прогресс, про расширение сознания человечества или что-то более личное?
«Вперёд — к космосу!» Для меня это и технологический, конечно же, прогресс в целом, развитие науки, космонавтики, авиации в нашей стране и на планете в целом. Но и личное, да, развитие. Про постоянную учёбу, построение, стремление к большему, к своим целям. Про, как вы сказали, верно, сознание, мировоззрение.
Как вы пришли к решению объединить в своей жизни такие, казалось бы, разные сферы, как инженерия, пилотирование, космические исследования и теперь еще и конкурс «Авиа Мисс»?
Ну, как я перешла с инженерного дела на пилотирование, я уже рассказала. В космических исследованиях я осталась после того, как побывала в них сама испытателем, и сейчас я уже осталась научным сотрудником в Институте медико-биологических проблем и также поступила в аспирантуру. Ну, я думаю, что это просто хороший бэкграунд для того, чтобы попробовать попасть в отряд космонавтов. Но авиация мне также интересна, она также в сердце, и я надеюсь, что она будет сопровождать меня на протяжении жизни. В конкурс «Авиа Мисс» меня пригласили организаторы, написали в социальных сетях, и я, не раздумывая, согласилась на участие, потому что я считаю это хорошей возможностью, как говорится, показать себя и людей посмотреть, то есть обзавестись новыми знакомствами в сфере авиации, людей, которые заряжены своей мечтой, и, возможно, также вдохновить и поддержать других.
Вы говорите, что участие в конкурсе — это шанс объединить авиацию, космос и красоту. Как, по-вашему, они связаны? Что такое, на ваш взгляд, настоящая красота в такой профессии, как ваша?
На самом деле, я ещё преследую такую цель, как вдохновить девушек, показать, что реально стать и пилотом, и, возможно, космонавтом, и учёным. То есть это такая, ну, женская, что ли, поддержка, потому что сейчас немногие решаются из них поступить, например, в лётное училище. Мне часто пишут, спрашивают, как это можно сделать, не сложно ли там учиться морально девушке, нет ли какого-то там буллинга, сексизма в этой сфере. И я хочу показать, что мир меняется, и вполне это всё возможно. Ну, а в целом, объединить авиацию и космос… Без авиации не было бы и космической науки.
Если вы победите в конкурсе, как именно планируете использовать эту площадку для популяризации космонавтики и науки? Есть ли у вас уже конкретные идеи?
Сейчас в рамках популяризации науки я выступаю на различных конференциях, провожу лекции, выступаю перед детьми, в том числе в аэрокосмической школе. Также я думаю вывести этот формат онлайн, то есть некий блог о науке, о космонавтике. Ну, и, конечно же, победа в конкурсе даст мне больше возможностей на этом поле.
Конкурсы красоты иногда подвергаются критике. Что бы вы ответили скептикам, которые не видят места такому конкурсу в мире серьезной авиации и космонавтики?
Да, это, конечно же, серьёзная наука, серьёзное дело. Но в каждой сфере есть место творчеству, есть место какой-то самодеятельности, есть место даже развлечения. И, я считаю, как раз-таки это, наоборот, хорошая площадка для того, чтобы показать, что в авиации и космонавтике работают интересные и разносторонние люди.
Ваша биография — это история постоянного преодоления: университет, училище, работа инженером, полеты на Дальнем Востоке, тяжелые эксперименты. Что служит для вас главным источником силы и мотивации не сбавлять темп?
Ну, на самом деле, я не считаю, что я постоянно что-то преодолеваю и мне очень сложно жить. Нет, конечно же, да, я сталкиваюсь с определёнными трудностями, но, как и все люди, я думаю, в жизни. А когда ты увлечён своим делом, когда хочешь заниматься тем, чем занимаешься, то это даже приятно делать, преодолевать эти трудности. Поэтому мне всё нравится. Мне кажется, это интереснее, чем в офисе просто сидеть, если честно.
Представьте, что вы через 20 лет встречаетесь с одной из своих учениц из аэрокосмической школы, и она говорит вам: «Лика, я стала космонавтом». Что бы вы почувствовали в этот момент?
Даже если бы я сама не преодолела этот путь и не попала бы в космонавты, но попала бы моя ученица, я бы была за неё, конечно, очень рада. И мне бы грело душу то, что я внесла какой-то вклад в развитие этой личности. Да, я понимаю, что это было бы не только мои старания, в первую очередь, были её усилия. Все учителя, которые ей встречались на пути, повлияли бы на это. Но если каким-то трамплином в этой цели я бы для неё послужила всё-таки, то меня бы это несказанно обрадовало. Потому что всё, что я делаю, — это некий вклад в будущее тоже.
Фотографии предоставлены героем публикации.
